Случай беспрецедентный – этого открытия ждали. Мол, вот-вот и мы узнаем, какова же структура ДНК на самом деле. И даже денежки уже лежали в Нобелевском комитете, ожидая счастливого обладателя. Разумеется, весь научный мир (думаете, мэнээсам за границей легче?) с низкого старта рванул за премией, задрав штаны.

Фаворитом гонки считался Лайинус Полинг, который к тому времени уже успел получить одну Нобелевскую премию за «ренгтенологический анализ структуры бензольного кольца», но, видимо, быстро ее проел и не прочь был получить и вторую. Вторую команду тоже составляли химики, балующиеся с рентгеновскими лучами (никто и не думал, что структуру молекулы можно прочесть как-нибудь по-другому) – Розалинд Френклин и Морис Уилкинс (последний гордо отказался от предложения Полинга поработать вместе, видимо, не желая быть в тени отца-основателя метода).
Третью команду – физика Френсиса Крика и биолога Джеймса Уотсона всерьез никто не воспринимал. Крик никогда до этого не интересовался ничем, даже близко похожим на органическую химию, а Уотсону и вовсе было двадцать три года. Это в Гражданскую в двадцать три можно было хоть полком командовать, а в Кембридже в этом возрасте полагалось мыть пробирки, ходить в библиотеку и на любой пук мэтра от науки почтительно отвечать: Да, сэр. Впрочем, такое случается не только в Кембридже.
Тем не менее, Френсис Крик знал, что делал. Это Уотсон, будучи только что дипломированным биологом, посмотрев на модель ДНК, предложенную самим Полингом, не очень вежливо заявил, что ТАКОЕ, может, и существует в природе, но не работает. Чушь вы тут мол, показываете, товарищ Нобелевский лауреат. Пришлось поверить – в отличие от Джеймса Уотсона, Лайинус Полинг был сугубым химиком, и в биологии разбирался как известное парнокопытное в известных цитрусовых.
Вторую команду так же постигла неудача: получив вполне приличный рентгеновский снимок молекулы ДНК, ни Френклин, ни Уилкинс, так и не смогли внятно объяснить даже себе, из чего же она, проклятая состоит. Играл, угадал все буквы, не смог сложить слово. Между тем, полный отчет об этом опыте (боюсь даже предположить, как он его добыл), Крик принес Уотсону. Тому, напомню, было только двадцать три года, он еще не забыл, как играют в паззлы, и начал составлять молекулу ДНК буквально из кубиков. Когда кубики легли в четкую структуру из двух цепочек, научный мир охренел.
Все работало – двухцепочечная спираль отвечала всем требованиям! Она могла расцепляться, когда надо, могла служить матрицей для синтеза хоть белка, хоть других молекул ДНК, хоть чего угодно. Тут обиделись Френклин  Уилкинс – молекулу-то сфотографировали они! Пока шли препирательства, Френк Очоа слепил по образу и подобию предложенной Криком структуры, молекулу ДНК «в пробирке». Триумф был полный. Очоа получил свою Нобелевскую премию, а первооткрываетли структуры ДНК все еще спорили, кто же первым раскрыл величайшую тайну природы. Кончилось все тем, что Розалинд Френклин умерла от рака желудка.
В нобелевском комитете решили, что пора с затянувшимся спором как-то кончать, и поступили, как старый ребе из местечка, по принципу «ты прав, ты прав и ты прав». Премию разделили на троих. Уотсон, Крик и примкнувший к ним Уилкинс вошли в историю, и все их дальнейшие препирательства стали никому не интересны.